Статья: ЮГО-ЗАПАДНЫЙ КРАЙ В ЛИБЕРАЛЬНОЙ КОНЦЕПЦИИ НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА РОССИИ НАЧАЛА XX В (2025)

Данный очерк посвящен памяти Н. А. Трапша, преподавателя и декана исторического факультета РГУ, директора Государственного архива Ростовской области. В 1993 г. он связал свою жизнь с Ростовским государственным университетом. Спустя годы он стал деканом исторического факультета, в 2016 г. — директором Государственного архива Ростовской области (ГАРО), которым руководил около 10 лет. Выделяется роль Н. А. Трапша в изучении истории российской историографии, кавказоведения, истории Абхазии и ее отношений с Россией. Авторы раскрывают особенности жизненного пути Н. А. Трапша, делится своими воспоминаниями о руководителе и его роли в жизни коллег и студентов университета.

Очерк представляет собой воспоминания о замечательном ученом, одном из ведущих специалистов в истории Донского края и донского казачества XIX в., профессоре, докторе исторических наук Анатолии Ивановиче Агафонове. Центральное место в очерке занимает рассказ о деятельности профессора Агафонова в качестве преподавателя исторического факультета Ростовского государственного университета и научного руководителя аспирантов. Уделено внимание научному вкладу А. И. Агафонова в изучение различных проблем региональной истории, источниковедения, историографии, специальных исторических дисциплин (генеалогии, геральдики) и исторической живописи. Представлена характеристика основных монографий профессора Агафонова.

Представлен обзор Международного золотоордынского форума, прошедшего в Казани и Болгаре 9–11 июня 2025 г. Организатором мероприятия выступил Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан при поддержке Болгарской исламской академии. В рамках форума прошел ряд мероприятий — научных, организационных и методологических. Участники форума обсудили широкий круг вопросов, связанных с историей как непосредственно Золотой Орды, так и других тюркских и монгольских государств Евразии в эпоху Средневековья и Нового времени. Значительное внимание было уделено проблемам источниковедения, в особенности — новым перспективам изучения эпического наследия кочевых народов Евразии

В рецензии рассматривается коллективный труд «Между историей и литературой: дискуссии о романе А. Н. Толстого “Петр Первый” в 1930-е гг.» (М.: Совпадение, 2024. 416 с.). В основе издания — публикация архивных материалов трех дискуссий 1930-х гг., в которых принимали участие историки и литературоведы. В течение предшествующих десятилетий к отправленным в архив материалам дискуссий об историческом романе и о романе А. Н. Толстого «Петр Первый» обращались только специалисты, поэтому данное издание значительно облегчает изучение этих весьма ценных текстов. Материалы дискуссий впервые вводятся в научный оборот, теперь они доступны не только для исследователей, но и для широкого круга читателей: учителей, преподавателей вузов, студентов — для всех, кто интересуется жанром исторического романа. Стенограммы достаточно отдаленных от нас по времени дискуссий в рецензируемой книге пояснены весьма подробно: комментариями, прилагающимися статьями современных специалистов, дополнениями в виде не вошедших в дискуссии статей критиков 1930-х гг., а также поясняющими дискуссии аналитическими статьями. Книга снабжена и богатым иллюстративным материалом

В статье впервые публикуются письма видного деятеля русского зарубежного духовенства архимандрита Сергия (Дабича), высокообразованного священника, командированного Российской церковью окормлять общину соотечественников в 1914 г. в Греции, где он стал свидетелем эпохальных событий начала ХХ в.: Первой мировой войны и Русской революции. Оказавшись после крушения Российской империи в Париже, он поддался пропаганде так называемых католиков восточного обряда и перешел из православия в католичество. Вскоре раскаявшись в своем шаге, он повел переговоры со своим бывшим священноначалием в лице митрополита Евлогия (Георгиевского) о возможности возвращения в Православную церковь. Переговоры шли на фоне драматической ситуации, в которой оказалась Церковь в результате революции и Гражданской войны, как в эмиграции, так и в России, что нашло отражение в текстах писем. Переговоры не успели закончиться, так как архимандрит-апостат впал в депрессию и скончался в Сан-Ремо

В оценке послепетровской эпохи автор заостряет внимание на основаниях исторического движения России — самодержавии и империи. Истоки дворцовых переворотов предлагается искать в сущности самого самодержавия, вышедшего из правового поля в период правления Петра I. Отказываясь считать 1725–1762 гг. «безвременьем», автор обращает внимание на расцвет бюрократии, порожденной петровскими реформами. Отмечается искусственность разделения политической элиты, оказавшейся во главе имперского правительства после смерти Петра I, на сторонников и противников его реформ. Констатируется, что ревизии подверглись прежде всего заимствованные на Западе камералистские принципы государственного строительства, не работавшие в условиях России. Ставится под сомнение бифуркационное значение попытки Верховного тайного совета ограничить самодержавие в 1730 г. Решать принципиальные вопросы о пределах самодержавной власти в России «верховники» и представители дворянского движения были не готовы. С другой стороны, сформулированные тогда дворянством социальные запросы оказали влияние на последующий внутриполитический курс Анны Иоанновны и послужили катализатором эмансипации сословия. По мнению автора, личность этой императрицы, без которой не было бы «Петербургского периода» русской культуры, нуждается в переоценке

По мнению автора, главное значение «эпохи дворцовых переворотов» для России в том, что «новая порода» людей, выращенная Петром Великим во время его государственной реформы, по существу продолжила его политический курс. Тем самым страна лишилась альтернативы — возможности вернуться на традиционный, опробованный в течение столетий путь по модели «евразийского развития» в качестве особой православной цивилизации, без насильственной европеизации (вестернизации). Это, как показало прошлое и настоящее, по большей части отрицательное следствие «эпохи дворцовых переворотов». Именно с этого времени в обществе усилились споры о двух направлениях развития России. Позднее данные направления получили условные наименования «западников» и «славянофилов». Чтобы развернуть страну на традиционный «особый путь», отличный от зарубежной Европы, во главе страны нужна была личность масштаба Петра Великого, но таковой тогда не нашлось

Предлагается ряд соображений по поводу дискуссионных вопросов в историографии истории России второй четверти XVIII в., или «эпохи дворцовых переворотов». Долгое время в историческом сознании доминировали представления об этой эпохе как о периоде упадка и застоя, «немецкого засилья», реакции по отношению к реформам первой четверти XVIII в. В наши дни эти взгляды практически опровергнуты благодаря достижениям современных историков, авторов обобщающих трудов по истории рассматриваемой эпохи. Очевидно, что в послепетровский период российская экономика развивалась достаточно стабильно, несмотря на упрочение крепостнических отношений, расширение применения подневольного труда. Каких-либо существенных попыток ревизии преобразований Петра I в последующие десятилетия не наблюдается, несмотря на попытки ограничения самодержавия при приглашении на трон Анны Иоанновны и перемещение на некоторое время центра политической власти в Москву. В целом период второй половины 1720–1750-х гг. соответствует основным трендам истории России XVIII в., но вместе с тем имеет и собственные черты (доминирование идей барокко в культуре и мировоззрении, преобладание монополий и привилегий в сфере экономики)

Представление о второй четверти XVIII в. как о «безвременье», «эпохе дворцовых переворотов», «засилье иностранцев» и т. д. — это прочно укоренившийся в общественном сознании и в историографии миф, формирование которого связано со становлением национального сознания. Исследования последних лет убедительно показывают, что это было время адаптации результатов петровских преобразований к реалиям России. При этом политическая борьбы в верхах не оказала влияния на вектор развития страны, определенный реформами Петра I. Возврат к допетровскому укладу был невозможен и всерьез не обсуждался. Перспективным и актуальным является изучение исторических явлений поверх хронологического барьера между XVII и XVIII вв., роли отдельных личностей в политических и социальных процессах, а также феномена «дворцовых переворотов» на протяжении «долгого XVIII века»

Тема «наследия Петра» стала актуальна как для политического дискурса России после смерти реформатора, так и для формирования дальнейшего политического курса как такового. Если идеологическая составляющая начинает особенно сфокусировано проявлять себя с момента прихода к власти Елизаветы Петровны и именно в ее царствование обретает содержательную полноту, то текущие проблемы побуждают преемников первого императора определиться по отношению к его преобразованиям буквально с первых дней «жизни без Петра». Выражая солидарность с выводами ряда современных историков, автор оценивает постпетровский период истории России как, в целом, продолжение его начинаний, лишь избавленных от одиозных крайностей. При этом отмечается, что сам концепт «петровского наследия», уйдя из актуальной политической повестки к рубежу XVIII — XIX вв. в сферу различных форм национальных коммемораций, по-разному воспринимался и воспринимается в научном историческом знании и в общественном сознании большинства. Если историография преодолела многие мифы о постпетровской России, то в общественно-политическом дискурсе они живут в формах, восходящих еще к временам елизаветинской пропаганды. Оставляя вопрос о связях двух форм исторического знания (научном и массовом) для отдельной дискуссии, автор отмечает необходимость более глубокого изучения базовых составляющих социально-экономической и культурной жизни России XVIII в., необходимость разворота исследовательских усилий от «страстей у трона» к процессам, протекавшим «на земле», с учетом их разнородности, определяемой региональной и социальной неоднородностью империи. По мнению автора, именно на базе такого нового эмпирического знания возможно корректное построение новых обобщающих концепций отечественной истории этой эпохи

Строительство железных дорог в Российской империи стало важным этапом модернизации государства. И в министерстве путей сообщения, и в администрации железных дорог понимали важность социального обеспечения железнодорожных служащих, одной из форм которого стало создание ссудо-сберегательных касс. Такие кассы быстро завоевали популярность, поскольку давали возможность железнодорожникам на необременительных условиях брать небольшие ссуды как на короткий, так и на длительный период. В представленной статье на материалах фондов Государственного архива Ростовской области, а также периодической печати анализируется деятельность ссудо-сберегательной кассы служащих Владикавказской железной дороги, оцениваются направления ее работы и их эффективность

В пореформенный период русские консервативные националисты (славянофилы, «птенцы гнезда Каткова», публицисты суворинского круга) вместе с патриотически настроенными либералами составили так называемую «старую русскую партию». Последняя была не партией в современном смысле слова, но представляла собой часть общества, выступавшую в защиту «народной политики»: программы национального и государственного единства России, а по сути — ее трансформации из сословного государства в национальное. В оформлении этого «идейного лагеря» сыграло роль не только традиционно упоминаемое в этой связи польское восстание 1863 г., но и важнейшие европейские политические события того времени. Помимо изданий М. Н. Каткова и И. С. Аксакова, его основные тезисы озвучивал либеральный «Голос», последовательно выступавший против революционной и сословно-аристократической «партий», а также против рупоров последней — газет «Весть» и «Новое время». Со второй половины 1870-х гг. расстановка сил поменялась: «Новое время» перешло в руки А. С. Суворина и стало рупором «национальной партии»; либеральный «Голос» выступил с критикой «народной политики». Но и позднее издания и публицисты «русской партии», несмотря на устоявшиеся клише об их «реакционности», сохраняли в своих воззрениях элементы пореформенного демократизма

В статье исследуется процесс обсуждения и принятия решения о присоединении Восточной Грузии к Российской империи в 1801 г. Анализируется дискуссия в Государственном совете, где столкнулись позиции сторонников присоединения и приверженцев внутренних реформ. Особое внимание уделяется роли генерала К. Ф. Кнорринга, чьи донесения стали ключевым аргументом в пользу присоединения. Рассматривается противоречие между коллегиальным обсуждением и формальным принципом единоличной воли монарха. Автор показывает, как геополитические соображения и идея «имперского альтруизма» преодолели сомнения Александра I, а административное устройство региона было создано по образцу управления Литвой

В фокусе исследования — судьба проекта вестернизации внешнего облика горожан после смерти Петра I. Автор рассматривает его (не)реализацию на двух уровнях: законодательной регламентации (сверху) и практики реализации (снизу), уделяя особое внимание взаимодействию этих двух уровней, то есть тому, как законодательная регламентация влияла на практику «на земле» и как реальный опыт взаимодействия с населением влиял на корректировку ранее принятых законов. На основе неопубликованных документов Сената, Раскольнической конторы и некоторых органов местного управления прослеживается, как созданные Петром I государственные институты обеспечивали регулярное подтверждение его законодательства, сопровождавшееся волнами активности местных властей по принуждению городского населения к его исполнению. Но при этом успехи местных властей напрямую зависели от того, находили ли культурные инициативы Петра I поддержку значительной части городского населения. Разнообразные тактики, используемые населением для обхода указов о брадобритии и платье, выявляли противоречивость, недоработки и неэффективность петровского законодательства, стимулируя высокопоставленных чиновников к его обсуждению. Однако предложения усовершенствования петровского законодательства блокировались, когда доходили до самого верха бюрократической системы. Более того, во властных кругах всерьез обсуждалась возможность отмены петровских указов. Это было обусловлено осознанием представителями правящей элиты как финансовой несостоятельности законодательства о бороде и одежде, так и его негативных социальных последствий

В статье на основе архивных и опубликованных источников рассматривается судьба одного из слагаемых «наследия Петра Великого» — мощного комплекса казенных металлургических заводов на Урале. После смерти Петра I его преемники оказались перед выбором: либо в соответствии с намерениями императора приватизировать заводы, либо оставить их в собственности государства и попытаться получить прибыль, связанную, прежде всего, с экспортом железа. Встал вопрос, актуальность которого сохраняется до наших дней: что выгоднее для государства: непосредственно владеть предприятиями или же передать их в частные руки? Подсчеты видных управленцев — В. И. Геннина и В. Н. Татищева — обещали большую прибыль от заводов, что работало не только на сохранение старых предприятий в государственной собственности, но и на строительство новых. Однако государство, показав себя хорошим организатором производства, благодаря чему за 25 лет производство железа выросло почти в три раза, оказалось плохим торговцем, из-за чего получаемая прибыль была существенно меньше ожидаемой. Вследствие этого на протяжении второй четверти XVIII в. регулярно предпринимались попытки приватизировать казенные заводы Урала. То, что к 1750 г. они оставались во владении государства, было результатом стечения обстоятельств, сорвавших несколько попыток приватизации.

В статье на материалах архива Петербургской академии наук и научной периодики второй четверти XVIII в. анализируются труды первых академиков по древней и новой истории России. Показано, что традиция создания исторических сочинений на темы, связанные с текущей ситуацией в стране, восходит к Петру I, который поощрял изучение актуальных сюжетов отечественной истории, в том числе в пропагандистских целях. Как и другие инициативы царя, обращение к истории носило утилитарный характер, подразумевало его личное участие, включало использование зарубежного опыта. Изучение документальных и литературных источников позволяет проследить, как первые российские профессиональные историки, члены Петербургской академии наук, следуя примеру авторов Петровской эпохи, согласовывали направления своих исследований с интересами государства. Таким образом, сочетание государственной целесообразности и свободного научного поиска стало характерной чертой отечественной академической историографии уже в годы ее становления. Вместе с тем именно в обозначенный период начался постепенный переход от осмысления и описания прошлого в сугубо прикладных целях к его исследованию научными методами, и социально ориентированный тип исторического знания приобрел черты научно ориентированного

Статья посвящена истории органа управления здравоохранением Российской империи начала 1730-х гг. — Докторскому совету. Несмотря на упоминания о нем в ряде исследований, посвященных периоду правления Анны Иоанновны (1730–1740), Докторский совет ранее не являлся объектом специального изучения. Исследование базируется на комплексе архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот. В статье представлены биографические сведения о персональном составе Докторского совета и анализируются вопросы, решением которых занимались его члены. Анализ изученных документов позволяет сделать вывод о том, что эти вопросы касались прежде всего ревизии деятельности руководителя Медицинской канцелярии И. Л. Блюментроста, а также были связаны с работой аптек Москвы, других городов России, качеством медицинского обеспечения армейских подразделений медицинскими кадрами. Особое внимание уделено лейб-медику И. Х. Ригеру, вероятно, негласно контролировавшему работу Докторского совета, но в его состав не входившего. Автор приходит к выводу, что с поставленными задачами Докторский совет успешно справился, после чего был упразднен императрицей. В 1732 г. Анна Иоанновна возвращает традиционную систему управления Медицинской канцелярии, поставив во главе ее И. Х. Ригера

В статье исследуется короткий период в жизни князя А. Д. Меншикова, когда он после смерти императрицы Екатерины I в мае 1727 г. стал фактическим правителем Российской империи. Оттеснив других регентов юного императора Петра II, князь поставил его под свой полный контроль. Болезнь вывела Меншикова из строя, но и после выздоровления он по непонятным причинам устранился от заседаний в Верховном тайном совете и не счел нужным продолжать опекать монарха, в результате чего выпустил ситуацию из-под контроля. Документы показывают, что Меншиков не смог и даже не попытался предложить какую-либо программу — если не считать выпуска гривенников из сомнительного сплава, организацию двора царской невесты (своей дочери) и получение в аренду Козельского герцогства от императора Карла VI. В итоге первый российский генералиссимус утратил рычаги влияния и в сентябре 1727 г. оказался беспомощным, когда Петр II легко лишил его своей милости, чинов и должностей

В статье представлен обзор эволюции научного взгляда на «эпоху дворцовых переворотов» в России. Обращается внимание на значение историзма как общеметодологического принципа исследования в процессе историографической «реабилитации» эпохи. Императив установления причинно-следственных связей между историческими явлениями предопределил зависимость исследовательских оценок от решения вопроса о судьбе петровского наследия. Данный контекст актуализировал изучение проблемы устойчивости «новых» и потенциала «старых» порядков после смерти Петра I. Показано, что «нормализация» «эпохи дворцовых переворотов» в научном дискурсе обусловлена, во-первых, выводом о ее закономерном характере в качестве переходного периода между двумя «великими» правлениями XVIII в. Должную оценку наследники первого императора получали через проверку соответствия их действий его реформаторскому курсу. Наиболее очевидным образом данная стратегия наблюдается в динамике историографических оценок правления Анны Иоанновны. Во-вторых, релевантным оказалось применение институционального подхода к таким явлениям, как фаворитизм и дворцовые перевороты. По мнению автора, оценка деятельности преемников Петра I в определенном фокусе модальности, то есть в качестве правителей, вынужденных решать проблемы, созданные основателем Российской империи, с неизбежностью рационализирует их поведение и наделяет статусом исторических акторов