Статья: Деятельность диссертационных советов конфессиональных систем научной аттестации (2025)

Статья посвящена анализу коллективистических и индивидуалистических аспектов в исламской традиции самопознания: как они сочетаются и взаимодействуют в рамках исламского вероисповедания. Коллективистическая тенденция в виде стремления быть связанным с единоверцами и состоять с ними в добрых отношениях является одной из центральных в рамках исламского мировоззрения, а осознание человеком собственной самости через социальное самоопределение, через поиск своего места в умме является важнейшим онтологическим аспектом самопознания в исламе. Одновременно с этим в исламе главной, онтологически заложенной привязанностью человека является его связь с Аллахом, и вся динамика индивидуации человека в рамках исламского мировоззрения направлена в одну стороны – к Творцу. Только через установление личных отношений со Всевышним человеку доступно познание себя, окружающих и мира в целом.

В исламе как «религии срединности» коллективистическое и индивидуалистическое находятся в уравновешенном состоянии. В человеке как творении с двойственной натурой заложено одновременное стремление к самоактуализации и тяга к социуму. Такая антропология объясняет и стратегии религиозного самопознания человека в рамках исламского вероисповедания, которые сочетают персональный поиск знаний о бытии, истинность религиозной веры через «самость», уникальность религиозного опыта каждого с опытом коллективным, что способствует включению человека, выбравшего путь познания себя через сферу религиозного, в диалектическую систему индивидуального и социального.

Актуальность темы данного исследования определяется взаимообусловленным увеличением интереса к современным психологическим подходам и практикам со стороны исламских психологов, а также ростом спроса на квалифицированную религиозно ориентированную психологическую помощь со стороны клиентов-мусульман. Для значимой части исламского клиентского сектора принципиальную роль играет не только религиозная погруженность помогающего практика, но и религиозная супервизия используемого им подхода. Поэтому целью данного исследования является выявление потенциала нарративной практики в психологическом консультировании клиентов-мусульман и ее соответствия основополагающим ценностям, идеям и принципам исламской религии. К материалам и методам относится анализ теоретических трудов ученых постмодернистского и конструктивистского направлений, а также практико-ориентированных трудов нарративных психологов, описывающих принципы и методы работы в нарративном подходе, клиентские кейсы, сущность, цели и оценку эффективности нарративных бесед разных типов. Кроме того, анализу подвергается также личный консультативный опыт автора, работа в составе интервизорской группы нарративных практиков и супервизия нарративного подхода специалистом в области шариатских наук. Среди наиболее значимых выводов – утверждения о принципиальной совместимости нарративного подхода с идеями, принципами и концепциями исламской доктрины, об эффективности применения основных видов нарративных бесед в работе с запросами религиозных клиентов. Также выводы содержат положения об особенностях применения нарративной практики для оказания помощи разным категориям клиентов-мусульман.

В статье представлен специфический терминологический (понятийный) аппарат, используемый М.-Са‘идом М.-Рамаданом аль-Буты в книге «ас-Саляфиййа», с подробным рассмотрением понятий «арабские весы», «научно-идейный щит» и «компас», определяемых шейхом в качестве опоры методологической стези познания (манхадж), установленной праведными предшественниками, обладающими искренностью исповедания и первозданной арабской речью. На основании систематизации информации, встречающейся более чем в половине разделов книги, дается краткая характеристика исследователей, придерживающихся весов здравомыслия и отступивших от них, а также результаты их деятельности. В ходе выявления позиции Рамадана аль-Буты по поводу вопроса о границах вопрошания рассматривается его отношение к сформулированному представителями крайнего консервативного подхода кораническому запрету задавать вопросы, а также к пределам свободы авторского суждения, отстаиваемой сторонниками либерального подхода в религии. На примере классификации знаний, представленных Рамаданом аль-Буты, а также гибкости его языка и способности к деликатному подбору слов показывается, как с помощью предложенной методологии шейху удается сбалансировать крайние точки зрения, тем самым предложив умеренную позицию исламского методологического подхода.

Данная статья посвящена описанию характерных особенностей развития исламской уммы в Казахской ССР в период перестройки 1985–1991 гг. Автор проводит краткий анализ специфики распространения мусульманской религии среди казахов. В статье рассмотрены особенности исламского возрождения в Казахской ССР с сравнении с особенностями данного процесса в других республиках советской Средней Азии. Автор анализирует роль казахского национального самосознания в процессе исламского возрождения в Казахстане в 1985–1991 гг. В статье описаны особенности формирования и развития Духовного управления мусульман Казахской ССР, установления партнерских связей с мусульманским миром, а также противодействия радикальному конфессиональному движению «Алаш» и проникновению в республику экстремистских идей с Ближнего Востока.

Статья посвящена дискурсу межрелигиозного диалога в исламе, его инструментализации и интерпретации современными богословами. Говоря о прецедентах межрелигиозного диалога в исламе, ученые обычно обращаются к двум примерам – Наджранскому и Мединскому договорам мусульман с христианами и иудеями, чем подтверждают изначально плюралистическую и толерантную традицию мусульманской религии. В работе рассматривается интерпретация этих договоров и использование дискурсов межрелигиозного диалога современными политиками и богословами в мусульманских обществах Тунисской Республики и Объединенных Арабских Эмиратов. В работе также показано, как внутренние ресурсы мусульманской религии могут служить средством для конструирования и формирования дискурсов межрелигиозного диалога.

Статья посвящена выявлению внутренних богословских причин утраты понимания как высшей цели межрелигиозного диалога. Богословие иудаизма и ислама как тесно связанное мировой историей и каузальностью своего происхождения сталкивается с вызовом, обусловленным социально-политическим измерением современного мира. Проблема взаимопонимания в данном контексте становится ключевой и рассматривается в философском и богословском срезах.

Понимание выступает одновременно и феноменом теологии (понимание Бога, Священного Текста), и целью экзегетики, что разворачивается в контексте противостояния всеобщему злу. На когнитивном уровне это зло непонимания, связанное с искажениями естественного языка, который отвращает от истины. На уровне ценностей – это причина необходимости межрелигиозного диалога для преодоления разрозненности в идейной борьбе с инфернальной информационной силой, провоцирующей разъединение и войны.

Целью данной работы является прояснение внутренних причин непонимания в контексте иудео-мусульманского взаимодействия на богословском, теоретическом и историко-практическом уровнях, а также поиск способов их преодоления.

Духовно-просветительской работе как внерелигиозной социально ориентированной деятельности религиозных организаций в современных исследованиях уделяется недостаточное внимание, хотя духовные просветители испытывают высокую потребность в освоении компетенций в этой сфере. Учитывая актуальность вопроса, в работе представлены результаты научного исследования представлений о духовно-нравственном просвещении у служителей религиозных организаций Республики Башкортостан. Исследование проведено в рамках проекта «Центр компетенций «Мы просвещаем»: комплексная поддержка и развитие духовно-нравственного просвещения» при содействии Фонда Президентских грантов. Опрос по актуальным вопросам духовно-нравственного просвещения показал, что для башкортостанского духовенства приоритетным в просветительской работе является нравственное направление. Просвещение, в отличие от образования и миссионерства, направлено на достижение уникальной цели и имеет своеобразное содержание. Одна категория респондентов характеризует духовно-нравственное просвещение со светской точки зрения, другая – с религиозной. В этом вопросе у духовенства пока нет единого мнения. Служители религиозных организаций Республики Башкортостан (персонал и волонтеры) испытывают потребность в освоении духовно-просветительских компетенций.

В данной статье анализируется, каким образом Шихаб-ад-дин Марджани, татарский историк и богослов, критиковал высказывания и мнения крупного мекканского ханафитского ученого ‘Али аль-Кари. Он опирался на информацию из книги имама аль-Мухибби, который критиковал аль-Кари за мазхабический фанатизм и заявления, считающиеся у некоторых богословов оскорбительными в отношении Пророка Мухаммада и его родителей. Марджани обсуждал вопрос об авторстве книги «аль-Фикх аль-акбар», приписываемой имаму Абу-Ханифе, и высказывал сомнения в ее подлинности, утверждая, что она могла быть написана позже на основе взглядов Абу-Ханифы и частично искажена. Также Марджани критиковал версию аль-Кари о том, что родители Пророка умерли в неверии. Он утверждал, что это мнение ошибочно и не аргументируется достоверными хадисами. В статье также упоминается, что разногласия по этому вопросу связаны с идейным противостоянием между суннитами и шиитами, а также с разными подходами двух суннитских толков по вопросу необходимости принятия ислама через разум или призыв.

В публикации рассматриваются взгляды известного политического деятеля Мирсаида Султан-Галиева с точки зрения его влияния на религиозную политику советской власти в 1920-е годы. Проделана попытка проследить связь между взглядом Султан-Галиева на общественно-политическую основу ислама, его рекомендациями по корректировке религиозной политики Советского государства и предписаниями партийных органов того времени. Установлено, что в первое десятилетие советская власть в основном полагалась на идеологический задел Султан-Галиева и в соответствии с этим проводила свою религиозную политику. Определено, что Султан-Галиев был лоббистом достаточно мягкой политики по отношению к мусульманским институтам. Также выявлено, что он выступал защитником интересов всех мусульманских народов СССР.

Статья посвящена рассмотрению наследия арабско-мусульманской культуры, а именно анализу научного вклада Абдуллы Куиллиама, выдающейся личности, которая имеет звание первого европейца, в XIX веке принявшего ислам в Британии. Абдулла Куиллиам использовал возможность для распространения учений ислама среди европейцев. В статье подчеркивается глубокое влияние научных работ Куиллиама, в частности периодических изданий «The Crescent» и «The Islamic World». Эти знаковые исследовательские работы значительно укрепили знания об арабо-мусульманской культуре в Британии, вызвав всплеск интереса к исламской вере. Помимо вклада Куиллиама, в статье также анализируются работы других исследователей, которые занимались аналогичными академическими поисками. Этот сравнительный анализ обогащает дискурс о влиянии ислама в Европе. Статья представляет собой всеобъемлющее рассмотрение пересечения арабо-мусульманской культуры и ценностей европейского общества, в ней уделяется особое внимание на трансформационную роль Абдуллы Куиллиама и его выдающийся вклад в распространение ислама в Британии, а также в установление взаимопонимания и уважения между представителями различных культур.

Актуальность исследуемой проблемы обусловлена слабой изученностью в отечественной историографии деятельности татар-мусульман в Казахской степи, включенных в состав потомственного и титулованного дворянства. Статья посвящена рассмотрению формулярных списков татарских переводчиков и толмачей как источника, раскрывающего специфику социального статуса и выполняемых функций татарских чиновников в Казахской степи. Ведущим подходом к исследованию данного объекта стал принцип историзма, позволяющий рассмотреть изучаемую проблему во всей ее многогранности и допустимой полноте. В ходе исследования было выявлено, что татарские чиновники в конце ХVIII – первой половине XIX века могли занимать гражданские чины с 8 по 14 разряд «Табели о рангах», однако были установлены две персоны, которые дослужились до более высоких чинов. Основная функция татарских чиновников в Казахской степи была военно-разведывательная: добытая ими информация носила конфиденциальный характер и была необходима российским властям для выстраивания отношений со среднеазиатскими элитами. Формулярные списки – достаточно репрезентативный источник для изучения социального и имущественного статуса татарских чиновников, их корпоративных связей на уровне деловых и матримониальных отношений.

В настоящей статье речь пойдет о женских мусульманских, имперских и советских школах в Средней Азии. Хронологические рамки исследования охватывают историю региона с 1865 по 1930 год. Нижняя темпоральная граница определена началом установления русского колониального порядка в регионе, верхняя – годом ликвидации отделов по работе среди женщин (женотделов). Используя сравнительный анализ, автор производит попытку реконструировать историю развития просвещения женщин в Средней Азии. Проблематика исследования заключается в выяснении, произошел ли разрыв между администрацией Туркестанского генерал-губернаторства и правительством ТАССР и Узбекской ССР в подходах к просвещению мусульманок и европеек-переселенок. Актуальность исследования лежит в плоскости изучения новой имперской истории, а также ревизии устоявшегося взгляда на раскрепощение женщин в советской Средней Азии как успешного проекта большевиков, который изменил культурные ценности коренных жителей. Помимо введения в научный оборот малоизвестных источников советского периода, новизна статьи заключается в описании результатов изучения институциональной истории Средней Азии сквозь призму гендерного подхода. В ходе исследования автором статьи установлено, что относительные успехи были достигнуты среди европейского населения, особенно в советский период, поскольку тогда была сформулирована осмысленная гендерная политика. С другой стороны, несмотря на разность концепций управления, мусульманских женских школ стало больше при советской власти, особенно после Худжума.