Введение. Творчество Н. С. Лескова, в частности повесть «Очарованный странник», тесно связано с традициями русского устного творчества. Несмотря на то, что данное произведение глубоко и полно исследовано в отечественном литературоведении как с точки зрения воплощения темы «праведничества», так и в аспекте отражения фольклорной образной системы, ряд вопросов требует дополнительного осмысления. Цель исследования состоит в анализе изображения бесов в повести «Очарованный странник» Н. С. Лескова как персонажей русской низшей демонологии, а также интерпретации мотива «бесовства» в данном произведении. Материалом исследования является повесть Н. С. Лескова «Очарованный странник».
Методы исследования: культурно-исторический, сравнительно-сопоставительный. Результаты исследования. Мотив «бесовства» в повести «Очарованный странник» прослеживается на протяжении всего развития сюжетного действия. Не раз Флягин признается в том, что он как будто борется с нечистой силой, что его одолевают греховные стремления и мысли, что он совершает дурные поступки под влиянием беса. История с магнетизером также расценивается Флягиным как «наваждение», а сам магнетизер неоднократно сравнивается с бесом или чертом. Отчасти с мотивом «бесовства» соотносится и опыт актерства героя. В последней главе повести Флягин рассказывает повествователю о видениях и искушениях, которые он претерпевает от бесов, пребывая в монастыре. Герой повести «Очарованный странник» принужден бороться и с пакостями мелких бесенят, которые ему сильно докучали.
Заключение. Иван Северьянович Флягин осмысляет многие эпизоды своего жизненного пути как противостояние бесовским искушениям, как борьбу с дьявольским наваждением. В образах бесов, мотиве «бесовства» в повести Н. С. Лескова «Очарованный странник» реализуются народные представления о нечистой силе, ее влиянии на жизнь и духовное состояние человека.
Введение. Интерес современной литературы к фольклору предполагает выяснение причин этого явления, определение характера диалога с традицией и, главное, обнаружение того, как в этом диалоге проявляется авторская система ценностей. Цель нашего исследования - показать, как в интерпретации и трансформации фольклорных жанров, мотивов и образов в сказках Л. С. Петрушевской проявляются нравственные ценности, которые становятся в ее художественном мире системообразующими. Материалы и методы анализа. Материалом изучения являются рассказы Петрушевской, тяготеющие к жанру волшебной сказки. Используются структурный, сравнительно-типологический и интертекстуальный методы анализа. Результаты исследования и обсуждение. В сказках Петрушевской диалогические связи с фольклором обнаруживают себя практически на всех уровнях художественного текста, начиная с заглавия, особенностей повествования, ориентированных на читателя-слушателя, и заканчивая сюжетно-композиционной структурой. Диалог с традицией волшебной сказки сопряжен в ее произведениях с пародийно-игровой трансформацией известных типов героев (красавицы, волшебника, колдуна, помощников), их ролевых функций, традиционных мотивов, трехчастной сюжетной схемы. Он также определяет сложное взаимодействие точек зрения автора, рассказчика и героя. В рассказах Петрушевской наблюдается синтез сказки и других фольклорных жанров (притчи, страшилки).
Выводы. Петрушевская развивает фольклорную традицию и одновременно с помощью постмодернистских технологий трансформирует устойчивые сказочные модели, мотивы и образы. Тем не менее в целом пафос ее сказок гуманистический, игра с традицией подчинена утверждению ценностей семьи, дома, любви, единения.
Введение. Современные ученые уже неоднократно обращали внимание на то, что в художественном наследии Ф. М. Достоевского предвосхищаются открытия в самых различных областях знаний: психологии, психиатрии, юриспруденции, социологии и т. д. Художественные «открытия» Достоевского простираются и на такую малоизученную до сих пор область знаний, как сектоведение (знание о культах). Целью исследования является рассмотрение признаков культовой зависимости в «Селе Степанчикове и его обитателях», а также природы власти Фомы Опискина и способов установления его культа. Материалом исследования является роман Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели». В качестве основного метода исследования выбран междисциплинарный подход, позволяющий обращаться к исследованиям не только в области филологии, но и иных областях научного знания, а также используются культурно-исторический, сравнительно-сопоставительный методы. Результаты исследования. На основе проанализированных источников и соотношения их с романом Достоевского делается вывод о том, что в «Селе Степанчикове…» в точности изображены признаки секты, идентифицируемой как «малый персональный культ», а также верно «предугаданы» способы манипулирования религиозными и иными чувствами для формирования культовой зависимости, которые выделены и систематизированы учеными лишь в наши дни. Для того чтобы удержать дом полковника Ростанева в своей власти, Фома использует такие приемы манипулирования, как отказ от прошлого, воздействие на религиозные чувства, внушение чувства вины, регламентация внешнего вида.
Заключение. Рассмотрев тему культа и культовой аддикции (зависимости) в «Селе Степанчикове…», можно прийти к выводу об антропологическом открытии Достоевского, сделанном в этом романе: жертвой секты и сектантского лидера может стать кто угодно, и ни богатство, ни бедность, ни счастье, ни несчастье, ни наличие или отсутствие семьи не могут от этого предостеречь.
Введение. Интертекстуальность, разнообразные диалогические связи с произведениями как отечественных, так и зарубежных авторов - характерная особенность современной литературы. Творчество российского прозаика Юрия Буйды в этом плане особенно показательно. Помимо диалогических связей с русскими писателями, в его прозе неизменно присутствует романо-германский культурный пласт, пока еще не являвшийся объектом специального изучения. Цель нашего исследования - выявить характер, формы и функции диалога Ю. Буйды с произведениями романо-германских авторов. Материалы и методы анализа. Материалом изучения является книга новелл Буйды «Прусская невеста» (1998). Используются сравнительно-типологический и интертекстуальный методы анализа. Результаты исследования и обсуждение. В новеллах, входящих в книгу «Прусская невеста», преобладает диалог с произведениями западноевропейских авторов (Шекспир, Шиллер, Рильке, Г. Бенн и др.), в том числе и с писателями-сказочниками (братья Гримм, Андерсен, Ш. Перро). Диалогические связи с ними обнаруживают себя в форме включенных в текст цитат, аллюзий и реминисценций, порою определяющих характер заглавий, отдельных сюжетных ситуаций, образов героев, а также проявляющихся на мотивном уровне. При этом автор нередко идет по пути намеренной деформации или трансформации известных литературных образов и сюжетов.
Вывод. В книге новелл Ю. Буйды «Прусская невеста» обращение к «чужому слову» в целом носит метарефлексивный характер. Основная функция диалога с произведениями западноевропейских авторов - философская, связанная с утверждением идеала Целого в разобщенном мире. Ей подчинены сюжетная, характерологическая и композиционная функции.
Материалом данной статьи автор показывает возможность исследования человека по его почерку, подписям и рисункам. По существу, именно графологический анализ позволяет выявить в человеке различные черты его характера. В этой связи наука графология как наука о почерке позволяет нам предметно исследовать личностные качества человека, его характер, типологию личности, а также предположить особенности его поведения в социуме как объективной реальности. В качестве иллюстрации эффективности метода используются фрагменты письма А. С. Пушкина.
В статье рассматривается творческая эволюция прозы известного русского сибирского писателя Валентина Распутина, его интенции духовного взросления человека. Материалом для анализа послужила ранняя очерковая проза писателя и зрелые художественные произведения. Выявлена поэтическая идеология В. Г. Распутина, прослежены основные нити-мотивы его творчества.
В задачу статьи входит показать, как в эссе И. Бродского «Путешествие в Стамбул» репрезентируется особое понимание памяти. Анализ произведения показывает, что механизмом репрезентации является интертекст. В качестве вывода в статье постулируется особое понимание памяти в эссе «Путешествие в Стамбул» - нелинейное и хаотическое.
В статье характеризуются изобразительно-выразительные средства повести Шмелева «Человек из ресторана», определяемой как предчувствие грозных событий. Доказывается, что парадигматическая структура заголовка является средством выражения остроты социального конфликта. Подчеркивается динамика повествования, раскрывается глубина психологизма, акцентируется смыслообразующая роль игры света и тени, жеста, мимики, выразительности речевых характеристик. Анализируется шмелевское майстерство создания типов и характеров.
В статье рассматривается эсхатология Достоевского. Показано, что Достоевский создал художественную модель «внутреннего апокалипсиса» в человеке, которая показывает неизбежность апокалипсиса как имманентного конца истории. Внутренняя безысходность «мира Достоевского», отсутствие в нем преображения героев толкает писателя к мечте об «идеальном обществе» (ересь хилиазма), которое может быть построено на основе христианской любви. С другой стороны, эта ересь в секулярной форме «социализма» духовно разоблачается писателем. Модель «ротшильдовского» человека, имевшая прецеденты в мировой литературе, именно у Достоевского обрела свой метафизический, «шекспировский» масштаб и задала масштаб его преодоления в виде духовного преображения человека в свете христианского идеала. Тема эсхатологии очень важна и для понимания внутренних смысловых пределов «мира Достоевского».
В статье осуществляется анализ переводного рассказа Ивана Бунина «Святочный вечер» (1931), вошедшего в цикл «Провансальские пересказы». Автор работы выявляет основные причины, которые заставили Бунина обратиться к чужому фольклору, к народному эпосу Прованса, определяют скрытые интенции, двигавшие писателем при создании переводного текста. В частности, автор обращает внимание на тенденцию диффузии в «пересказе» Бунина и устанавливают знаки внедрения в провансальский текст мотивов и речестилевых формул русского фольклора.