Время для К. Д. Бальмонта - не только момент переживания лирической эмоции во всей совокупности неповторимых обстоятельств и приемов ее передачи, но и предмет поэтической рефлексии, принявший вид темпоральных единиц. Проведено исследование архетипичности новой литературы, ее способности воплощать мифологическое «содержание».
Главная цель - рассмотреть приемы мифологизации времени в стихотворных произведениях Бальмонта, показать, как в них отражается народное сознание, как народное творчество влияет на уникальность авторской поэтической манеры. Изучается, как у Бальмонта функционируют временные обозначения: реализация сакрального смысла событий или явлений; указание на сверхъестественную природу объекта; взаимообратимость временного и вечного; круговорот всего происходящего в мире («хороводность времен»); метафора быстротечности жизни или, наоборот, возможность «растянуть» время, чтобы в одно мгновенье вместить долгие годы. Полученные результаты показали, что Бальмонт рассматривал время, временные обозначения, темпоральные единицы как способ воспроизведения законов бытия в поэтических образах, несущих приметы народного сознания.
Эта книга - история любви. Как следует из названия, в ней повествуется о жестокостях любви и одиночестве страдания, происходящих всегда и сейчас, где-то и везде. Эта книга народный рассказ о собственных переживаниях, часто простой и безыскусный, иногда наивный, но всегда трогательный, о той частной жизни человека, которую он готов разделить со всеми, потому что такое может со всеми произойти, то есть случится как любовь, как измена, как тюрьма, как война.
Эта книга история любви в том еще смысле, что в ней встретились человек поющий и человек слышащий. Она абсолютно подлинна, поскольку основана на записях фольклорных экспедиций 1970-1980-х годов XX века, сделанных студентами Ленинградского-Петербургского университета в деревнях Северо-Запада России. Мы не смогли донести до читателя музыкального рисунка этих песен, но строй, ритмику и поэзию старались сохранить так же бережно, как имена исполнителей и их речевой образ.
Да, эти песни мелодраматичны, сентиментальны, наизусть знакомы. Кто-нибудь усомнится в их принадлежности высокой фольклорной поэзии, так пусть сидит и скучает наедине со своим вкусом. Популярность и народность нам не помеха: мы тексты любим.
Под одной обложкой в настоящей книге объединены работы, посвящённые различным ритуальным темам отечественной культуры: традиции новогодней ёлки, детским «секретам», приёму в пионеры, мифологии «суженого» и многим другим.
Поклонение Поэту, похороны воробья, «страшные истории», Дед Мороз, современные обряды перехода, родильные дома и пионерские лагеря, гадания на суженого и пение песен под гитару — личное прошлое автора, эпизоды собственной биографии. Вместе с тем, едва ли можно представить себе биографию гражданина СССР 60—90-х гг., лишённую всех составляющих приведённого перечня. Опыты их антропологического описания, в силу включённости автора в рассматриваемый объект, неизбежно оценочны — что и продиктовало выбор жанра — антропологические очерки.
Суть их может быть сведена к следующим вопросам: как, когда и каким образом, посредством каких социальных процедур, символические формы культуры становятся составляющими индивидуального опыта? И, наоборот, каким именно символическим формам и почему человек отдаёт предпочтение, созидая свою биографию, каков рисунок той семантической разметки, по которой мы, носители современной культуры, выстраиваем собственный маршрут на общей карте жизни?
Книга предназначена для самого широкого читателя, живущего в постсоветском пространстве.
В книге С. Адоньева «Дух народа и другие духи» развиваются идеи, высказанные автором в работе «Категория ненастоящего вре мени» (СПб., 2001). Читателю предлагается серия антропологичес ких очерков, описывающих цепочку культурных стереотипов, кото рые формируют картину мира постсоветского человека, - от встре чи Нового года до посещения мемориальных «садов камней».
Книга представляет собой научное исследование фольклора как особой формы устной речи, посредством которой полагается и удерживается определенный порядок жизни. Материалом исследования послужили полевые записи заговоров и магических практик, причетно-поминальной традиции,а также частушек, выполненные в ходе фольклорных экспедиций 1980-х — начала 2000-х годов в Вологодскую область.
По обстоятельствам, от автора не зависящим, настоящая работа вышла в свет через десять лет после её завершения. Отразить в тексте те измене ния, которые произошли в научной парадигме, а также в понимании автором тех вопросов, которые рас сматриваются в работе, не представляется возмож ным. Это означало бы написать ещё одну книгу на прежнюю тему. Дополнительный список научной ли тературы, вышедшей за последние 10 лет на русском языке, позволит читателю в какой-то мере предста вить развитие обсуждаемых в книге тем в современ ной науке.
Коллективная работа продолжает тему, начатую в издании «Темница и свобода в художественном мире романтизма» (2002 г.). Рассмотрены варианты романтической трактовки вечной мифологемы пути: странствие как Путь познания, скитальчество как проклятие, изгнание или путешествие как приближение к новым художественным горизонтам.
Для литературоведов, искусствоведов, философов.
Книга - шестой выпуск серии «Культура романтизма». Тема книги — типология романтизма как всемирного культурного движения. Впервые в отечественной и мировой науке сопоставляется лирика А. А. Фета и поэтическое течение на языке хинди первой трети ХХ в. Предложенная в книге параллель — яркий пример одной из сущностных парадигм романтизма как явления мирового, рассматриваемого вне конфессиональных связей, временных и географических параметров. Подробно рассмотрена роль культурного посредника между Индией и Россией — немецкого философа А. Шопенгауэра.
Для литературоведов, искусствоведов, философов, широкого круга читателей.
Книга продолжает тему, начатую в издании «Темница и свобода в художественном мире романтизма» (2002), и выявляет своеобразие романтических трактовок концептов «жизнь» и «смерть».
Для литературоведов, искусствоведов, философов, широкого круга читателей.
В книге Андерсен представлен не только как сказочник, но как романист, мемуарист, очеркист и художник. Разнообразие ракурсов, в которых рассматривается творчество Андерсена, говорит о месте писателя в мировой культуре романтизма и специфике скандинавской трактовки романтических образов.
Для литературоведов, искусствоведов, философов, широкого круга читателей.