SCI Библиотека

В публикации представлен перевод латинской поэмы “Triumphus Christi heroicus” («Героический триумф Христа»), сопровождаемый вступительной статьей и комментариями.

В произведении описывается сошествие Христа в ад после искупительной жертвы, Его победа над языческим богом подземного мира Плутоном и его приспешниками, а также встреча с умершими ветхозаветными праведниками и их освобождение из адского плена.

Авторство этого произведения остается предметом споров. Долгое время оно приписывалось древнеримскому христианскому писателю IV в. Ювенку, однако среди предполагаемых авторов также фигурируют Псевдо-Ювенк (другой неизвестный раннехристианский писатель), анонимный средневековый автор, а последние исследования указывают как возможного автора немецкого гуманиста XVI в. Иоганна Шпангенберга.

Во вступительной статье проанализирована история текста и гипотезы об авторе, а также рассмотрена история изданий «Триумфа», реконструированная Г. Вредевельдом, и его теория, объясняющая почему долгое время авторство приписывалось именно Ювенку. Художественные особенности и сюжет поэмы рассматриваются в ракурсе христианской литературной традиции «Сошествия во ад».

Приведены основные источники в традиции текстов с мотивом descensus ad inferos, которые могли повлиять на создание текста «Триумфа». Отдельно отмечается смешение языческого и христианского дискурса в рамках одного произведения.

Выделяются три направления кросскультурного взаимодействия в тексте: христианские и древнеримcкие языческие параллели, древнеримcкие реалии в христианской интерпретации, а также литературные аллюзии на античных авторов, прежде всего Овидия и Вергилия. «Героический триумф Христа» является частью христианской традиции триумфальных пасхальных гимнов, которая прослеживается от раннехристианских литературных произведений до неолатинских авторов. На русский язык этот труд переводится впервые.

В статье предпринята новаторская попытка исследования «Сказания о Старом Мореходе» как программной романтической поэмы о поэте и поэзии. Автор соотносит содержание поэмы с историей ее интерпретации в англоамериканском литературоведении и указывает на недостаточное внимание исследователей к фигуре лирического рассказчика. Тщательно проанализировав нарративную структуру поэмы, В. М. Толмачёв приходит к заключению, что именно рассказчик преобразует прозу («историю» Морехода) в «римы1». Как поэт он и отождествляет себя с героем (одиночкой, изгнанником, преступником), страшным сном, демонически-дионисийским началом поэзии, и отделяет себя от них, намечая параметры поэтической сублимации, того максимально четкого поэтического языка, который способен выразить невыразимое. Решение этой поэтической задачи, соотнесенной в статье с биографией Колриджа, проецируется на особенности композиционного построения (от «другого я», «я» к «он»), развитие мотивов «убийства любимого», десексуализации творчества, наделение поэта статусом особого богоискателя. Под этим углом зрения рассмотрены символика плавания, корабля, церкви, святости, храма поэзии, что позволило В. М. Толмачёву прийти к обобщению о дискурсивном измерении всех основных романтических и постромантических текстов. Что бы ни утверждалось в них в виде темы, сюжета, образного ряда, всегда они в не меньшей степени и о проблематичности повествователя, повествования, о противоречивых отношениях автора и повествователя, о сверхзадачах творчества.

«Комическая история» Г. Эббота, иллюстрированная карикатурами Д. Лича, вне всяких сомнений оригинальный, достойный уважения и по-своему очень серьезный текст, предоставляющий читателям возможность взглянуть на историю Англии под новым углом. Одной из причин необычайной популярности «Истории» стало то, что она заполнила историографическую лакуну, дала читателям возможность посмеяться над тем, что к середине XIX в. выглядело слишком серьезно, даже пафосно. При этом Г. Эбботу действительно удалось «сочетать развлечение с поучением», книга в полной мере соответствует строгой викторианской морали - все скользкие темы (например, разгульный образ жизни Эдуарда IV Йорка) разумно смягчены или обойдены молчанием. Нарисованная Г. Эбботом и Д. Личем картина Войн Роз весьма интересна. Данный текст балансирует между двумя вариантами интерпретации конфликта. Это характерное для историографии XIX в. неприятие «эпохи гражданских войн» и осуждение признанных виновников распрей (Маргариты Анжуйской, Уорика, Ричарда III). Другая тенденция представлена в популярной и художественной культуре, она связана с постепенным превращением Войн Роз в своего рода квинтэссенцию Средневековья, время последних рыцарей, приключений и интриг; также начался процесс оправдания отрицательных персонажей. Книгу Г. Эббота можно считать «золотой серединой». «Комическая история» содержит смягченные по сравнению с историографией оценки, но описывает эпоху Войн Роз и её героев существенно менее благосклонно, чем это делали художники, литераторы и авторы популярных работ.

В статье рассматриваются способы конструирования поэтического «мы» у двух поэтов, принадлежащих к ленинградской неофициальной поэзии 1970-1980-х годов - Сергея Стратановского и Сергея Магида. В творчестве обоих поэтов можно заметить полемику с пониманием «мы» как претерпевающего коллективного субъекта, пассивного участника исторического процесса. Эти поэты смотрят на исторический процесс и место в нем «мы» под разными углами: первый сфокусирован на самом историческом процессе, в котором «мы» может играть только роль топлива для безразличных сил, второй, напротив, примеряет на активно чувствующее и действующее современное «мы» сюжеты священной истории, как бы заново оживляя их, но все-таки не вырывая окончательно из библейского контекста, они остаются «мерцающими» - принадлежащими как баснословному прошлому, так и будущему.

Мир ленинградского литературного андеграунда 1960-х-1970-х годов был неоднородным: идейные продолжатели традиций русского модернизма соседствовали здесь с религиозными философствующимимыслителями, откровенными диссидентами-нигилистами и поэтическими новаторами. Эта статья посвящена художественному миру Леонида Аронзона, Виктора Кривулина, Владимира Эрля. Значительная часть их стихотворений была написана с соблюдением всех норм традиционной силлабо-тоники. Но вместе с этим они активно упражнялись в формо- и словотворчестве: допускали намеренные или спонтанные ошибки, придумывали новые слова и предложения без семантического пласта, вводили иноязычные заимствования, готовые цитаты из других литературных произведений, бранную лексику, а также периодически пробовали себя на поприще визуальной поэзии, по-своему продолжая традиции, заложенные ещё автором текстов «Весна гусиная» и «Дыр бул щыл» А. Кручёных. Необычное оформление текстов для деятелей ленинградского андеграунда, равно как и для Кручёных, было не столько способом передать ритм и интонацию того или иного стихотворения, сколько претензией на создание собственного поэтического «заумного» языка. Изучение своеобразия поэтического идиолекта всех выбранных«неподцензурных» авторов-ленинградцев помогло нам лучше понять то, каким образом был создан их художественный мир. В итоге делается вывод об отличительных особенностях их визуальной поэзии: стихограммы с листов или экранов представляются сплошным потоком деконструированных лозунгов советской эпохи, специально придуманных слов, штампов и фрагментов текстов более ранних лет. В части показанных текстов изображение может быть равным сказанному, буквы и слова соединяются в иллюстрацию: читая текст, мы одновременно и слышим голоса, и видим движущуюся подобно видеоряду картинку.

Советская литература безусловно была организмом идеологизированным и управляемым. Не профессиональная среда и не читатель устанавливали в ней ценностную иерархию. Это означало, что не вся литература была «востребована»: часто фигуры хороших поэтов были заслонены более признанными официальными поэтами. Так вышло и с Геннадием Шпаликовым. Цель статьи - не утверждение места поэта в иерархии поэтического мира, тем более в рамках «советской литературы», а воссоздание целостной картины, исторической картины русской литературы, где есть место и тем, кто сознательно выстраивал свою поэтику, отталкиваюсь от базовых постулатов советской поэзии. В статье рассматриваются некоторые «ключевые» тексты автора, предпринимается попытка исследовать частные оппозиции лирики («открытость - одиночество», «надежды - обманутость» и др.), интериоризированные пейзажи, языковые особенности, но главное - утверждение единства всех приемов, понимание, какими путями складывается целостное впечатление от поэзии Шпаликова. Так, собственно, складывается наша гипотеза - проверить, есть ли постоянство в употреблении Шпаликовым каких-либо конкретных приемов. И как поэт, и как сценарист Шпаликов дает «незамысловатые» сюжеты, часто бессобытийные - открытием стало то, что об этой бессобытийности и незамысловатости, оказывается, можно сказать стихами. Как лирик Шпаликов мог проявиться именно в советские времена, только в расцвет оттепели. Его имя не было отменено цензурой, поэзия не была запрещенной, были даже знаковые стихи. Его не надо было вызволять из небытия. Тем не менее есть осознание непрочитанности поэта. Автор статьи на основе имманентного анализа текста начинает отмену этой «закрытости».

В статье показано, что творчество народного писателя Дагестана Хизгила Авшалумова, автора большого количества сатирических рассказов и новелл, обнаруживает наличие ряда типологических групп, сходных по тематике, идейной направленности, композиционного построения, форм фольклорных включений. Изобразительно-выразительные средства в каждой из групп имеют свои особенности, обусловленные их специфическими жанровыми признаками. Авшалумов - мастер комического изображения и именно эта направленность формирует особенности его стиля. Наиболее популярным стал цикл новелл, посвященных похождениям хитроумного Шими Дербенди. Странный и чудаковатый Шими проявляет характер в действиях, поступках, многократных перипетиях, ситуациях выбора. Во многих текстах о Шими Дербенди явственно проступает социальная тематика, предметом осмеяния остаются обличаемые им кичливость, зазнайство, жадность, глупость. Все эти пороки находят свою персонификацию и составляют сюжетные коллизии в каждом из рассказов о Шими. В статье выделены группы текстов о Шими, объединенных стилистической и тематической схожестью.

Течение «новая деловитость» периода «Веймарской республики» в Германии приходится на т. н. «золотые двадцатые» и охватывает литературу, живопись, кино, архитектуру и др. Пришедшая на смену экспрессионизму «новая деловитость» становится его демонстративной противоположностью и провозглашает возврат к позитивной и конкретной реальности. Данный нами перевод стихотворения Э. Кестнера «Sachliche Romanze» служит примером «полезной лирики» течения «новой деловитости» с характерными для него чертами.

Статья посвящена вкладу Владимира Мономаха в развитие литературы и государственности Руси. Крупные авторские произведения: «Поучение» Владимира Мономаха; «Повесть об ослеплении князя Василька Ростиславича» близкого к Мономаху игумена Василия; литературно-историческая эпопея ранней Руси - II (Мономахова) редакция «Повести временных лет» (1116/1117 гг.) Михайловского игумена Сильвестра, - важные части фундамента будущей русской литературы. Видное место Владимира Мономаха в литературном и государственном развитии Руси подчеркивает современный историк А. Ю. Карпов, особо выделяя разрушение Мономахом старокиевской конструкции «лествичного восхождения» князей Руси к киевскому великому столу, его действия по обустройству вотчинного ему центрального региона Руси с новым политическим основанным им центром - Владимиром-на-Клязьме (1108), в перспективе, - предтечей Москвы.

В данной статье рассматриваются особенности учебных креолизованных текстов для иностранных обучающихся, с помощью которых раскрывается специфика функционирования концепта «ГОРОД». Исследование опирается на научные труды известных ученых, посвященные природе концепта. На основе анализа словарных статей было описано ядро концепта «ГОРОД», а также рассмотрены его особенности в рамках русской национальной картины мира. Системно изучены вербальные и невербальные компоненты креолизации, репрезентирующие концепт «ГОРОД» в учебных изданиях по русскому языку как иностранному. Разработана и охарактеризована самостоятельная классификация тематических групп, элементами которых транслируется концепт «ГОРОД» в анализируемом дидактическом материале. На основе метода подсчета были выявлены наиболее частотные лексемы-репрезентанты данного концепта. Исследована специфика раскрытия концепта «ГОРОД» в различных текстах.