Научный архив: статьи

Автор статьи исследует, каким образом эпоха наполеоновских войн представлена в британской школьной образовательной системе. Автор анализирует учебные программы, методические материалы и историческую литературу, используемые в школах, чтобы понять, какие аспекты наполеоновских войн освещаются наиболее полно, а какие остаются в тени. Особое внимание уделяется региональному аспекту, а именно, как различные регионы Великобритании включают в свои образовательные программы события той эпохи. В статье выделаются основные проблемы, связанные с изучением эпохи наполеоновских войн в британских школах. Особое внимание уделяется проблеме региональной истории. Автор приходит к выводу, что в Британии существует необходимость глубокого и разнообразного изучения наполеоновских войн в школах с учетом региональных особенностей, чтобы обеспечить более полное понимание исторического контекста и его влияния на современную Великобританию.

В представленной статье рассматривается монархизм как форма мемориальной культуры и исторической политики в со-временной Бразилии. Целью исследования является анализ монархизма как формы исторической памяти. Автор определяет роль и место мо-нархических интеллектуалов в развитии исторической политики и той мемориальной культуры, которая формируется и развивается в рамках монархического исторического воображения. Новизна исследования состоит в изучении актуального (современного) этапа в развитии монархической идеологии в Бразилии не как формы политического уча-стия, но как формы развития исторической памяти и мемориальной культуры. В статье показано, что 1) монархизм формирует и культивирует свои собственные представления о прошлом, 2) историческое воображение монархизма является формой ревизионизма в истории, так как монархическое прошлое и наследие подвергается последовательной положительной мифологизации и идеологизации, 3) монархизм в своем историческом воображении формирует альтернативные версии исторической памяти и мемориальной культуры, отличающиеся от тех версий национальной исторической памяти, которые предлагаются республиканской идентичностью. Кроме этого, автор анализирует пространственные проявления исторической памяти современного монархического исторического воображения. Предполагается, что визуализация коллективной исторической памяти об империи, как и нарративные и дискурсивные тактики и стратегии современных монархистов, содействует консолида-ции уникальных представлений о прошлом, которые формируют основу монархического исторического воображения и мемориальной культуры как формы альтернативной памяти. В статье показано, что монархические формы исторической памяти содействуют гетерогенизации мемориальной культуры, стимулируя параллельное соразвитие альтернативных контрпамятей, которые функционируют в других системах политических и идеологических координат.

Введение. В политике патриотического воспитания в России, несмотря на ее несомненную актуальность, обусловленную нарастанием современных вызовов, сохраняется недостаточно высокая степень институционализации, проявляющаяся, в частности, в нормативной плоскости. Позитивная активность субъектов Федерации в данной области способна уменьшить существующие уязвимости и пробелы. Исследование предпринято с целью выявления специфики процесса институционализации регионального уровня в сфере патриотического воспитания на примере финно-угорских республик Приволжского федерального округа.

Материалы и методы. Главные источники - нормативные правовые акты и концептуально-стратегические документы Российской Федерации и субъектов Федерации, материалы официальных сайтов полномочного представителя Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе, официальных сайтов/порталов органов государственной власти финно-угорских республик - субъектов РФ в рамках Приволжского федерального округа, данные информационно-правовых и справочно-правовых систем. Основные методы - сравнительного, синхронного и диахронного анализа, качественного анализа документов, декомпозиции и кейс-стади. Результаты исследования и их обсуждение. Проанализирована совокупность документальных источников в сфере патриотического воспитания. Показаны ход и результаты процесса ее законодательной институционализации в субъектах Федерации в целом начиная с 2010 г., выделены временные интервалы, на которые пришлись пиковые значения. Акцентированы особенности участия республик Марий Эл, Мордовия и Удмуртия в данном процессе. Осуществлено сопоставление их нормативных правовых актов, концептуально-стратегических и программных документов, действующих на современном этапе, а также проведено ретроспективное сравнение. Особое внимание уделено изучению историко-патриотической составляющей нормативных и программных ориентиров, реализуемых проектов и мероприятий на уровне республик.

Заключение. Опыт республик Марий Эл, Мордовия и Удмуртия оценивается как конструктивный и отвечающий современным тенденциям протекания процесса институционализации политики патриотического воспитания общероссийского масштаба. Выявленная вариативность их подходов и практик в историческом и современном ракурсах достаточно умеренна и не предполагает ухудшения ситуации на перспективу. Вместе с тем требуются их дальнейшее совершенствование, устранение обнаруженных уязвимостей.

В статье осуществлен анализ кинофильмов США, посвященных локальным военным конфликтам второй половины XX в. Игровое кино рассмотрено как коммеморативная практика, отражающая, презентирующая и формирующая у зрителя различные образы войны - от триумфа победителя до общечеловеческой трагедии. Выделена и описана система визуальных средств, которые обеспечивают функционирование военного кино в пространстве исторической памяти и превращают фильм в систему символов, через которые культура и память осмысляют себя.

В статье рассматриваются рассказы писателя-фронтовика Е. И. Носова «Фагот» и «Красное вино победы», повествующие о первых днях Великой Отечественной войны и ее завершении. Исследование предпринято с целью выявления творческих механизмов реализации понимания войны как духовно-нравственного испытания и актуализации мотива фронтира как преобразующего инструмента. Проанализированы художественные средства, используемые Е. И. Носовым для передачи отношения к жизни и смерти, осознанию смысла человеческого бытия, к проблеме исторической памяти как хранителя духовно-нравственного кода нации. Обоснована концептуальная значимость передачи военных реалий не только посредством детализированных описаний боевых действий, но и эмоционально-субъективной окраской происходившего участником событий. Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые военная проза Е. И. Носова проанализирована с позиции художественной репрезентации войны как духовно-нравственного испытания, вызова, через который проходят герои, переживая ее трагедию. В результате исследования, проводимого на материалах произведений писателя-фронтовика, уроженца Курской земли, долгое время бывшей российским форпостом и сегодня оказавшейся на границе боевых действий с нацизмом, выявлены художественные средства, позволившие сквозь призму индивидуального восприятия изобразить войну как фронтир для человека и целого государства.

История взаимоотношений России и Болгарии насчитывает более тысячелетия, но главным их событием в обеих странах воспринимается Русско-турецкая война 1877-1878 гг., обеспечившая Болгарии свободу. Однако это же сделало память о данной войне заложницей двусторонних межгосударственных отношений. В периоды дружбы - в начале ХХ в., в эпоху социализма - к событиям 1877-1878 гг. регулярно апеллировали, подчеркивали их значимость. В годы Первой мировой войны в Болгарии зазвучали призывы к уничтожению памяти о той Русско-турецкой войне. Вновь такие призывы стали частью общественного дискурса в современной Болгарии. После вступления страны в НАТО и ЕС наблюдается тенденция к размыванию роли России в освобождении Болгарии. Особенно отчетливо она проявлялась при политическом доминировании партии «Граждане за европейское развитие Болгарии» (ГЕРБ) и достигла пика при правительстве с участием новой партии «Продолжаем перемены» (ПП). Политический противник этих сил, президент Р. Радев, позиционирующий себя как лидер всех болгар, в данной ситуации выступил как защитник исторической правды.

Автор рассматривает формирование коллективной памяти о Первоймировой войне в Великобритании и ее современные проекции в общественно-политической жизни Соединенного Королевства. Новые «места памяти» и практики коммеморации появились в результате беспрецедентной коллективной травмы 1914-1918 гг. В военных испытаниях Первой мировой войны родилось новое объединяющее британцев чувство, ставшее позднее важной частью их идентичности. Современные процессыи вызовы актуализировали столкновение разных моделей коллективной памяти, за которым стоят глубинные ценностные и культурные противоречия.

В статье на основе широкого круга источников охарактеризованы создание мемориального комплекса на Мамаевом кургане в городе-герое Сталинграде / Волгограде и связанные с этим публичные и непубличные дискуссии. Сделана попытка осмыслить данный процесс через призму общей динамики становления исторической памяти о Великой Отечественной войне и развития советского монументального искусства в 1940-1960-х годах. Используя метод акторно-сетевого анализа, автор статьи пытается реконструировать цели, мотивы и действия основного круга заинтересованных сторон (акторов), участвовавших в создании мемориального комплекса «Героям Сталинградской битвы»: высшего государственно-партийного руководства СССР, муниципальных властей, жителей города-героя, представителей творческого сообщества (архитекторов, скульпторов, писателей, художников), а также ветеранов - участников битвы на Волге. На основе материалов исследования делается вывод о том, что все эти «конструкторы исторической памяти» внесли свой вклад в создание уникального памятника-ансамбля на Мамаевом кургане, открытого в 1967 г., руководствуясь не только коммеморативными, но и политико-идеологическими, финансовыми, карьерными, статусными, морально-этическими и эстетическими мотивами. Необходимость возведения крупного мемориала в условиях хрущевской кампании по борьбе с излишествами в архитектуре и критика со стороны отдельных представителей общественности потребовала от авторов проекта во главе со скульптором Е.В. Вучетичем его трансформации и адаптации к новым реалиям, а также актуализировала процесс формирования концепта «ленинского плана монументальной пропаганды».

Утверждавшееся в европейской культуре с середины ХVII века научное естествознание начало транслировать образцы научного познания и в область изучения реальности социальной. До ХIХ века единственной мыслительной формой отображения этой реальности была «первоначальная история», как ее определил Гегель, т. е. традиция историографии, шедшая от Геродота. Ориентированное на область научной рациональности оформление эта традиция получила у немецкого историка XIX века Леопольда фон Ранке: показать, «как было на самом деле» (wie es eigentlich gewesen). Ее социальная функция - формирование национальной исторической памяти. Но методологическая рефлексия на рубеже ХIХ и ХХ веков обнаружила, как ей представлялось, два радикальных отличия «первоначальной истории» и других «наук о культуре» от естествознания. В этом плане акцентировались категории «ценности» и «понимание». Наличием данных категорий в основаниях какой-либо науки обусловлена спецификация ее в качестве гуманитарной. Первые попытки переноса определенных аспектов дисциплинарных матриц естествознания в сферу обществознания связаны с именами Канта и Маркса. Обе попытки оказались неудачными. Но, в отличие от кантовской, «материалистическое понимание истории» нашло своих сторонников и продолжателей. Основная его погрешность - неправомерный непосредственный перенос смыслового содержания категории «материя», как оно сложилось в естествознании (отношения вещей), на отношения между наделенными сознанием людьми. Адресатом социальных наук являются культурные формы, существование которых обладает объективным статусом существования, но относительно индивидуального сознания действующих людей. Это, к примеру, социальные институты. Гуманитарные науки имеют дело со смыслами, существование которых обусловлено системами социальных коммуникаций.

   Современная литературная критика рассматривается в статье как часть культурного нарратива, способного конструировать и структурировать историческую память, творить мифы. Автор обнаруживает «сюжет» сменяющих друг друга форм мифологизации и демифологизации прошлого в критике. В 1990-е гг. в условиях обвала журнальных тиражей актуальным стало ностальгическое припоминание (пост)оттепели, миф о которой как о «золотом веке» выполнял для литературной критики терапевтическую функцию. Формами ностальгии становятся воспоминания о времени молодости, возвращение в прошлое, взгляд на него с позиции «из вне», тоска по былым ценностям. 1990-е гг. воспринимались как время кризиса, катастрофы. Спустя два десятилетия критика демонстрирует разворот от ностальгии к демифологизации и разрушению мифа о «золотом веке» (пост)оттепели. Опыт мифологизации оценивается критикой 2020-х гг. как опасный путь осмысления действительности. В то же время вычленяется тенденция строительства нового мифа: 1990-е начинают в воспоминаниях критиков превращаться в образ по-настоящему свободного «золотого времени». Создавая и разрушая мифы, критика пытается осмыслить современную социокультурную ситуацию и свой статус. Обращение к прошлому помогает обнаружить структуру, порядок, закономерности, позволяющие ей понять настоящее.

В статье анализируется комплекс памятников ученым и изобретателям, установленных в Ленинграде и современном Санкт-Петербурге, и их влияние на конструирование массовых исторических представлений о прошлом. В результате анализа справочной и исследовательской литературы был определен круг исследуемых памятников и на основании указанной выборки сделаны выводы о том, в какие периоды истории советского Ленинграда и современного Санкт-Петербурга новые монументы деятелям науки появлялись на улицах города. Определены те сферы научного знания, представителей которых чаще всего увековечивали в камне и бронзе. Рассмотрены отдельные сюжеты установки памятников с целью определения как самого механизма разработки проектов памятников, так и осуществления конкурсных процедур. Отдельное внимание уделено инициаторам и поводам к установке того или иного памятника. Сделан вывод, что чаще всего инициатором установки памятника являются органы государственной власти. Реже инициатором выступает научное сообщество или какой-либо влиятельный ученый (как в случае с установкой комплекса памятников рядом со зданием Ленинградского отделения Института физиологии АН СССР). Еще более редким случаем является идея установки памятника известному ученому, исходящая со стороны бизнес-сообщества. В современном Санкт-Петербурге к числу монументов, установленных по инициативе меценатов, можно отнести памятник К. Э. Циолковскому. Автор приходит к выводу, что доминирование представителей точных и естественных наук по отношению к гуманитариям объясняется как прикладным характером работы первых, так и восприятием ученых, чья деятельность связана с гуманитарной сферой знаний, как части общего пантеона героев отечественной культуры. Возможным объяснением почти полного игнорирования историков, филологов, философов в монументальной скульптуре является их вытеснение писателями и поэтами, памятники которым устанавливались и в советском Ленинграде, и в современном Санкт-Петербурге в большом количестве.

В основе статьи - материалы, собиравшиеся автором на протяжении многих лет в 28 больших и малых городах 14 штатов США и в столичном округе Колумбия. Ее цель - показать, как историческая (иначе - культурная или социальная) память о Гражданской войне (войне Севера и Юга) 1861-1865 гг. и связанной с ней отмене рабства проявляет себя как фактор антирасистского движения, новая волна которого охватила страну в последние годы. Обращается внимание на трансформации памяти о Гражданской войне, вызванные меняющимися представлениями об истории, сущности и социокультурных границах американской нации. Суть этих изменений - в утверждении взгляда на американскую нацию как на включающую в себя и белых, и черных ее представителей на равных основаниях. За этим стоит и изменение восприятия Гражданской войны как ключевого момента в становлении американской нации: если ранее война Севера и Юга виделась войной между белыми северянами и белыми южанами, то теперь все чаще подчеркивается активная роль в ней черных американцев. В то же время различия в исторической памяти о Гражданской войне и отмене рабства, сохраняющиеся на Севере и Юге страны, позволяют обосновать положение о том, что социокультурное деление американского общества на северян и южан не исчезло по сей день. Также в статье подчеркивается, что не просто расовая дихотомия, но расовое неравенство было заложено в саму основу американской нации в период ее формирования. Этот факт заставляет задаться вопросом, искореним ли в принципе в США так называемый системный (иначе - структурный, институциональный или социальный) расизм, несмотря на очевидное изменение к лучшему положения черного сообщества в период после победы Движения за гражданские права черных 1954-1968 гг.