Научный архив: статьи

Понятие физического пространства как абстрактной протяженности несвойственно менталитету древних исландцев и, соответственно, не было вербализовано и концептуализировано. Все лексемы, связанные с пространством, характеризуют его как ограниченное и обязательно обитаемое: heimr – «мир (один из многих), некая область как место обитания», и rúm – «пространство, занимаемое кем- или чем-либо; помещение, сидение и т. п.». Более конкретны обозначения определенного участка пространства: land («земля») и staðr («место»). В восприятии этих локальных пространств особенно важна была их соотнесенность с человеком. Понятие границы было связано с маркированием земельных владений, в том числе государственных, и выражалось большим количеством слов: mörk (также «[пограничный] лес»), landamæri, landamörk, endimörk (крайний), vébönd (кн.); за границей útland, útan, á útleið. Размеры локальных пространств, их протяженность (lengð, fjarlængð, vegalengð «длина, расстояние»), расстояния между конкретными объектами определялись днями пути, т. е. расстояние измерялось «человеческим фактором». Таким образом, пространство мыслилось как антропоцентрическое. Знакомство с пространством сопровождалось его доместикацией, которая осуществлялась на нескольких уровнях. Наиболее действенным способом «присвоения» пространства было наделение именем его самого и находящихся в нем объектов. В доместицированном, «своем» пространстве доминировали собственные, древнескандинавские наименования, в пространстве «чужом» – транслитерация местной номенклатуры. Особенно отчетливо топонимическая доместикация проявляется в скандинавской топонимии Восточной Европы. Локальное пространство структурировалось выделением центра власти и периферии (оппозиция inni: úti).

The article deals with the activities of Scandinavians who came to Byzantium directly from the North during the Viking Age. The main stimulus for their travels to the Empire was acquisition of riches and fame. Both goals were best achieved by military service in the Byzantine army and fleet from the beginning of the tenth century and in the emperor’s guard since the end of the tenth century. The trade expeditions from Scandinavia to Byzantium which started probably in the ninth century were suppressed in the tenth century by the Rus’ (Scandinavians who took roots in Eastern Europe) that seized Kiev and settled there. The trade with Byzantium was a vital necessity for the Rus’ and they strived to monopolize it. After the adoption of Christianity in the eleventh century the earliest information about the pilgrimages to Constantinople or the Holy Land appears. Such travels were not numerous though the sacral objects and places in Constantinople attracted attention of Scandinavian mercenaries who served or passed the one of the capitals of the Christian world.

В статье рассматривается отражение коллективной исторической памяти в рунической письменности. В V-VII вв. рунические надписи на каменных стелах начинают упоминать общественно-значимые события (смерть вождя, публичное жертвоприношение), тем самым закрепляя коллективную историческую память о них. Тексты, однако, содержат лишь «ключи», актуализирующие память, прежде всего личное имя. Возникшая меморативная функция меняет отношение к руническим памятникам: они воспринимаются как общественная ценность, которая охраняется проклятиями тому, кто причинит вред памятнику. Вырабатывается мемориальная формула, которая открывается «ключом» к исторической памяти: именем меморизируемого. Кардинальные изменения в развитии скандинавских обществ в IX-XI вв. затронули и руническую письменность. Преобразуется мемориальная формула: она открывается именем заказчика памятника, далее следует констатация установки памятника, имя умершего и указание на степень его родства с заказчиком. Перенос акцента на заказчиков памятника свидетельствует о важности сохранения информации об их родственной связи с умершим, вероятно, для подтверждения прав заказчиков - наследников умершего - на его наследство. Прославление умершего и «обнародование» его родственных связей, однако, не являлись общественно-значимыми событиями. Память о судьбах конкретных людей поддерживалась прежде всего в их семье и роде. Меморативная функция рунических памятников Х-XI вв. сужается, в них фиксировалась не коллективная, а родовая память. В дальнейшем руническое письмо окончательно утрачивает меморативную функцию, оно становится средством повседневной коммуникации между индивидами.